Корё сарам (고려 사람 «народ Корё») — советские и российские корейцы, потомки корейцев, переселившихся (или уже обитавших) на российский Дальний Восток (в основном, в Приморье) в 1860-х гг.
Корейцы со времени присоединения Россией южно-уссурийского края, стали эмигрировать в его пределы. Крупная волна переселения корейцев на Дальний Восток произошла в 1864 году.
К 1917 году в России проживало около 100 тысяч корейцев, причём в Приморском крае они составляли почти треть всего населения (в Посьетском районе — до 90 %[1]). Большинство корейцев переселялось в Россию с семьями, всерьез и надолго. Переселенцы стремились получить русское подданство.
Осенью 1937 года корейцы были насильственно переселены в Узбекскую ССР и Казахскую ССР.
Корейские переселенцы говорили в основном на северо-восточном (хамгёнском) диалекте, который сильно отличается от литературного корейского языка. В дальнейшем, в результате ликвидации корейских национально-культурных учреждений и аккультурации в Узбекистане и Казахстане, большинство коре-сарам стали русскоязычными.
Депортация корейцев началась в сентябре 1937 года. На основании совместного постановления Совнаркома и ЦК ВКП(б) № 1428—326 «О выселении корейского населения из пограничных районов Дальневосточного края», подписанного Сталиным и Молотовым, 172 тысячи этнических корейцев были выселены из приграничных районов Дальнего Востока на новое место жительства, в Среднюю Азию. Это были некоторые районы Казахстана и Ташкентская область Узбекистана.
Депортация мотивировалас тем, что 7 июля 1937 года японские войска вторглись в Китай, а Корея была в то время частью Японской империи. Репрессиям подвергались также бывшее граждане про-японского государства Маньчжоу-Го и бывшее служащие Китайско-Восточной железной дороги (Приказ НКВД от 20.09.1937 г. № 00593). Иными словами, корейцев депортировали как «неблагонадежных» в преддверии японского вторжения.
По данным переписи 1959 года, в Узбекистане проживало 44,1 % всех советских корейцев, в Казахстане — 23,6 %. По неофициальным оценкам в Узбекистане проживало не менее 500 тыс. корейцев.
Всего на территории бывшего СССР проживает примерно 490,000 корейцев. Из них:
в России — 149,000 (согласно переписи населения России в 2002 г. См. Национальный состав населения России в 2002 году.)
в Казахстане — 100,000 (согласно переписи в 1999 г.)
в Узбекистане — 200,000
в Киргизии — 20,000
Следует отметить, что после распада СССР в отличие от России и Казахстана в Узбекистане не было принято акта о насильно переселенных народах. Однако, часть корейцов, проживавших в Узбекистане, также как и представители других некоренных народов стали эмигрировать из Узбекистана в другие страны, в том числе и в Россию.
Прапрадеда уже нарекли Иваном. Прадед, Тен Петр Иванович служил на Камчатке заместителем начальника погранзаставы в чине майора. В то время пограничные войска были подведомственны не КГБ, а НКВД.
В 1937 году – году массового принудительного переселения корейцев в Среднюю Азию и истребления офицерства, - моему прадеду «повезло». Будучи офицером, его не просто переселили насильственным путем, а перевели по долгу службы в Талды-курганскую область (нынешняя Алма-атинская). Долго ждать не пришлось.
Уже 5 декабря 1937 года прадеда вызвали в штаб Алма-атинского округа. В командировку. Больше прадеда никто из родных не видел. Практически сразу жене перестали выплачивать заработную плату за мужа как долгосрочно командированного. Любовь (жена) не раз посылала запросы с просьбой указать местоположение мужа. В семье долго хранилась справка за подписью министра госбезопасности Л.П. Берия, в которой причиной отсутствия прадеда значилось сухое «В командировке».
Люба не долго лелеяла надежду, забрала детей и уехала к родственникам в Кызларду, где и прожила почти всю войну. Переселенные с Дальнего Востока корейцы не имели право на свободное перемещение, раз в месяц они обязаны были отмечаться в поселениях, за которыми были закреплены. Но жене прадеда снова «повезло». Будучи не зачисленной в список семей врагов народа, как жене офицера ей удалось завербоваться в рыболовецкий колхоз, что в поселке Теличики на побережье Северной Камчатки. Там она и осела.
В 1956 году началась массовая реабилитация. Семья прадеда послала очередной запрос. Только спустя год и двадцать лет пришел ответ. Жене так и не довелось узнать правду, она скончалась незадолго до получения письма из органов.
Прадед погиб во внутренней тюрьме НКВД в декабре того же 1937 года. Формулировка «погиб» и факт не зачисления к врагам народа говорит о том, что моего предка забили до смерти на предварительных допросах, после которых все подписывали любые признания под страхом расправ с семьей. Мой прадед не успел, он умер.
Уже мой дед, Тен Николай Петрович, спустя много лет, был отчислен из института, когда «темное прошлое» просочилось и довелось до сведения заинтересованных. Но деду все-таки удалось закончить торговый институт в другом городе. Там он обосновался, сделал неплохую карьеру. Его вот-вот должны были назначить на весьма приличную должность, да перед тем учинили серьезную проверку. Разумеется, отцовская история в очередной раз всплыла на поверхность. В итоге, не только не повысили, вовсе уволили без каких бы то ни было перспектив. Деду ничего не оставалось, как вернуться в Теличики, где родился мой дядя – старший брат мамы. Сломленный, дед так и не оправился, крепко запил. Помнят его добрым, безобидным человеком, которого даже пьяницей невозможно было не любить. Умер, когда моей маме было лет 16. Умер от белой горячки, оставив практически в нищете жену (мою любимую бабушку Цай (в девичестве) Елизавету Викторовну) и пятеро детей.
