Младший

Толпясь у окна, я, мама и сестра молча смотрели вниз. С высоты третьего этажа братик казался совсем крохотным. Он и так-то был не самым упитанным ребенком. Хлюпенький, на тоненьких ножках с торчащими коленками. Ручки выглядывали из рукавов летней рубашки точно ложки из стаканов. Но отсюда, с высоты третьего этажа, наш младший выглядел бесконечно, нереально маленьким, и сердце щемило от его хрупкой беззащитности, от его детской деловитости. Мы старались не обнаружить наше присутствие, наблюдали молча, лишь изредка с гордостью переглядываясь, мол, надо же, какой вырос.
Погода стояла как всегда великолепная. В наших краях непогожие дни большая редкость. Солнце у нас ласковое, не горючее. Влажность умеренная, не парная. Трава сочная почти все лето, деревья зеленые, пахучие, с налитыми плодами. Хорошо в тенечке в вишневом саду или на персиковой аллее… Но будет ностальгировать.
День тогда выдался какой-то хлопотный. Толик с утра просился на улицу, но ни мне, ни сестре было недосуг. Чем-то мы таким важным занимались - никак не выделить время брату. Мама хлопотала по дому, да и потом, гулять с младшим входило в наши с сестрой обязанности. Ему тогда только-только исполнилось три годика. Чудесный возраст. Хотя, и год и два тоже были прекрасной порой, но в три годика Тюня (так мы тогда называли Толика) капризничал уже намного меньше, у него появились первые собственные увлечения, интересы, что приводило нас, взрослых, в трепетный восторг. Иными словами, он стал более … осмысленным что ли.
- Гулять пошли! – потребовал братик.
- Иди к Катьке, - даже не взглянув на него, пробурчала я. Настроение было не ахти. Я уже два дня подряд билась над выкройкой сарафана особо модной модели, обреченной сразить всех мальчишек в классе (а может и в школе) и убить завистью девчонок. Но, как обычно, что-то слишком коротко отрезала и теперь колдовала, разложив куски ткани на полу и размазав нитки по всему паласу. В итоге, конечно, все получится: пришьется нужный лоскут, удачно замаскируется под декоративную деталь, получится «изюминка». Но пока этот сарафан треплет нервы мне и маме, которая недовольна беспорядком в комнате.
- Нитки растащили по всей квартире. Прекращай шить! – то и дело ворчит мама.
- Подожди, сейчас, - на автомате отвечаю я, и не думая прекращать. Хотя и хочется бросить, надоело страшно, хочется на улицу, но картина модного триумфа настолько реалистично и соблазнительно сложилось в голове, что взять и вот так запросто отказаться от злосчастного сарафана не представляется возможным.
- Пошли-и! – прохныкал Тюня, и уже не дожидаясь ответа, заканючил жалобно. – Мама-а, она не хочет!
Понятно, у Катьки он уже побывал, та в свою очередь отправила ко мне. Я оторвалась от ткани и взглянула на брата. Столько надежды было в его глазах, что я оттаяла.
- Тюня, подожди еще немного, - ласково проворковала я. - Хорошо? Я доделаю, и потом пойдем. Будем гулять долго-долго. Ладно?
- Нет, - захныкал он, - сейчас!
- Не могу сейчас, неужели не понятно? – снова начала раздражаться я. – Хочешь гулять – жди!
- Сам пойду. Лисипед спусти! - вдруг решительно заявил Толик.
До меня не сразу дошел смысл. Ребенок, наш маленький Тюня, хочет один пойти гулять. Он, получается, уже достаточно большой. Такой малыш, а уже большой. Но самое странное не это. Что-то вдруг случилось, и он больше не боится быть один! Наш Тюня, который еще вчера на мамин шутливый вопрос: «Завтра останешься дома один?», неизменно отвечал: «Ладно, - и добавлял, - с Катькам, с Дашкам». То есть со мной и сестрой, но без мамы – это и было его одиночество. А однажды, совсем недавно, его оставили на мое попечение. Он заснул, и меня тоже сморило. Вернее, я отрубилась, как шахтер после двух суток под землей. Тюня проснулся, позвал меня, никто не откликнулся. Не разобравшись от страху в ситуации, он решил, что его бросили совсем одного. В общем, на его истошные вопли под входной дверью сбежались соседи, и только их крики смогли меня пробудить. Ну и нагоняй я тогда получила, а соседи, поди, до сих пор думают, что мы ребенка пытали адскими пытками. А тут… На улицу, где намного непредсказуемее, чем дома. Раньше выйдет за дверь и ждет сопровождения, шагу самостоятельно не ступит. А тут…
- Мам, - сбитая с толку протянула я, - Толик хочет один гулять.
- Что? - не поняла мама.
- Толик хо-чет о-дин гу-лять, - членораздельно произнесла я, словно говорила: «Толик летает по комнате».
Мама заглянула в комнату, с ее рук хлопала на пол мокрая пена. Посмотрев недоуменно на меня, потом на решительное выражение лица Толика, она проговорила:
- Ну, хорошо, пусть идет.
- Лисипед! – тут же напомнил младший.
- Спущу! – с готовностью вызвалась я.
Все в доме срочно покидали свои дела. В прихожей мама натянула на ноги младшего летние сандалии и не закрывала двери, пока мы не спустились на один лестничный пролет. Стащив вниз маленький трехколесный велосипед, я пулей взлетела на третий этаж и присоединилась к сестре и маме, которые уже заняли пост у балконного окна. Младший не подозревал, что находится под бдительным наблюдением. Затаив дыхание, мы ждали, что же он будет делать. Постояв в нерешительности с минуту, Толик привычно оседлал «лисипед», замер на мгновение над рамой, уселся на сиденье, что-то со знанием дела подправил в механизме руля и покатил.
Удивительная вещь – взросление. Когда, по каким причинам происходит этот щелчок? Не думаю, что кто-то знает ответ. Мы-то точно не поняли. Одно ясно, что с тех пор я только и делала, что рыскала по дворам в поисках пропавшего младшего. Не углядеть. Вроде вот он, а стоит отвернуться – след простыл. Сколько раз думала, все, украли ребенка. Рыдала. А он обнаруживался в соседнем огороде, по уши в грязи – затаится с дружком (такой же мелочью, как и сам) за изгородью и делает вид, что не слышит моих воплей. «Ты же домой меня загонишь!» - выдавал он в качестве оправдания. Чудно. Теперь-то Тюней его никто не называет – выше отца ростом, басистый как контрабас, лапа 43 размера. А мне иногда очень хочется назвать его по-прежнему, Тюней.